Книга посвящена жизни и творчеству крупнейшего римского историка и писателя Корнелия Тацита. Давая широкую картину жизни императорского Рима I—II вв., автор анализирует сложные социальные процессы, распад прежней системы ценностей и показывает, как это отражалось в судьбе, общественном поведении ы психологии конкретных людей.

Раскрывая книгу, посвящённую Публию Корнелию Тациту, стоит задуматься над тем, зачем знакомиться с писателем, жившим две тысячи лет назад, тем более если созданное им — не художественный вымысел, всегда вырывающийся из плена породивших его дней, а летопись своего века, обречённая на этот плен, поскольку она связана с людьми и событиями определённой эпохи, в данном случае эпохи завершённой и далёкой — ранней Римской империи?

Прошлое есть у всех. Оно связано бесконечным числом нитей с настоящим, живёт в нём; без его опыта невозможно развитие ни личности, ни народа, поэтому каждый — историк он или нет — периодически вглядывается в пережитое, пытается охватить его мыслью и понять. Две опасности подстерегают того, кто за это берётся: духовно обособиться от своего прошлого или поддаться его власти и раствориться в нём. В первом случае оно становится скоплением оттрепетавших фактов, а если речь идёт об историке — «объектом исследования», как жизнь насекомых, движение светил, как морские приливы и отливы. Во втором случае оно заслоняет действительность, погружает человека в мир воспоминаний, исполненный призрачных, но тем более ярких и бередящих страстей — бесплодных сожалений, бесплодной ярости или элегической тоски.

Выход состоит в ясном понимании нераздельности и неслиянности человека и общества с тем, что ими пережито, и одно из самых высоких искусств на свете — искусство «расставаться со своим прошлым», как однажды выразился Карл Маркс. Занятие это требует ясности мысли, честности и мужества, и наставников в нём следует ценить. Среди таких наставников Тацит был одним из самых первых. Он пережил трудное время коренной общественной ломки, массового императорского террора, разрушения исторических ценностей римского народа. Он описал эту эпоху глубоко лично, ярко и страстно но никогда её кровавое марево не застилало ему глаза, ни разу не поддался он ни утешающим сожалениям о «добрых старых днях», ни соблазну раствориться в весёлом беге времени. Он смотрел, думал и не боялся думать до конца. Он заслужил, чтобы через две тысячи лет раскрыли книгу о нём, испытывая к нему чувство почтительной благодарности.

Есть для неё и ещё одна причина. В истории культуры мало было фигур, вызывавших столь разноречивые оценки, как Тацит. В эпоху абсолютизма в нём видели идеолога монархии, учившего правителей руководствоваться только государственной необходимостью и не считаться ни с моралью, ни с интересами отдельных людей. Революционеры XVIII в. и в особенности русские декабристы, напротив, черпали в книгах Тацита ненависть к тиранам и пороку, духовную твёрдость в борьбе за свободу, честность и правду. И те, и другие опирались на сочинения Тацита. В них, действительно, содержалось и обоснование исторической необходимости императорской власти и гневное осуждение императоров, их аморализма и извращённой жестокости. Но выражало это противоречие не непоследовательность мысли историка, как иногда думали и думают исследователи, а живую диалектику общественного развития. Он понял и показал, что императоры преодолели разгул страстей и дикую губительную вольницу последних лет Республики и, не стесняясь в средствах, установили в Риме порядок, что режим их был спасителен и исторически целесообразен. Но понял и выразил он в своих книгах также и нечто другое: вместе со своеволием и страстями, с разбродом и распрями ушли из государства и страстная потребность каждого гражданина участвовать в делах родины, и стремление решать их на свой лад, и преданность её по-разному понимаемым интересам. Плюсы и минусы изжитого общественного состояния оказались неразрывно взаимосвязаны. Но для Тацита эти плюсы и минусы не исчерпывались понятием «взаимосвязи». За каждым стояли люди — живые люди, их воля и мысль, их жизнь и смерть, стремление и отчаяние, упования и кровь. Диалектику истории так трагически пережил и так ярко выразил Тацит также одним первых. В этом — ещё одна причина, почему книгу о нём стоит взять в руки с уважением к его духовному подвигу.

А уж читателю судить, стоит ли её дочитывать.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Книги на ту же тему

1. Lex generalis. Императорская конституция в системе источников греко-римского права V—X вв. н. э., Сильвестрова Е. В., 2007
2. Сценарии власти: Мифы и церемонии русской монархии. В 2-х томах (комплект из 2 книг), Уортман Р. С., 2004
3. Экономические отношения советской России с будущими союзными республиками. 1917—1922. Документы и материалы, 1996
4. Феодальная монархия во Франции и в Англии X—XIII веков, Пти-Дютайи Ш., 1938
5. Восточная Европа в римской картографической традиции. Тексты, перевод, комментарий, Подосинов А. В., 2002